
«Когда мне было двенадцать лет, я внезапно начала делать странные ритуалы (это теперь я знаю, что это были ритуалы). По многу раз в день, может быть, сотни раз, я задавала маме вопросы, всё ли с ней в порядке, где она. Если мама была на работе, я спрашивала, где конкретно она находится, собирается ли она идти в ресторан на другой этаж, так как мне нужно было знать, что с ней ничего не случилось, пока она поднималась по лестнице. В какой-то момент я стала задавать вопросы про других людей: всё ли с ними в порядке, что будет, если кто-то съест что-либо определённое или я что-то съем, – странные вопросы такого рода. Моё ОКР принимало различные формы, очень скоро у меня появилcя страх заражения, и я стала по многу раз мыть руки. Причины были разные: я боялась чем-то заразить других, я мыла руки, когда мне в голову приходила плохая мысль, чтобы “отменить” её таким образом.
Два или три года спустя я уже не выходила из дома. Я принимала душ раз в две недели, потому что душ занимал у меня пять-шесть часов, и я не могла оттуда выйти. В тот период я могла пользоваться только маминой ванной, и когда через несколько часов заканчивалась горячая вода, я дрожала, покрывалась испариной, рыдала, у меня было ощущение, что ритуалы не доделаны. Маме приходилось вытаскивать меня из ванной и одевать, так как в то время у меня было много ритуалов, связанных с числами: я повторяла каждое действие определённое количество раз, несколько раз натягивала одну и ту же штанину и не могла остановиться, потому что у меня было ощущение, что я делаю это не так, как надо, из-за чего может случиться что-то плохое. Простые действия: принять душ, одеться, дойти до ванной, воспользоваться туалетом, – занимали у меня не минуты, а часы. Очень скоро у меня появилось ощущение полной безнадёжности, я не хотела жить, но у меня были удерживающие факторы: я очень религиозный человек, и это удерживало меня от суицида, у меня была семья, которая поддерживала меня и заботилась о моей безопасности, я была под присмотром двадцать четыре часа в сутки.

Я была бы рада сказать, что с того момента мне больше не приходилось иметь дело с ОКР, но это неправда. Я до сих пор живу с ОКР, у меня до сих пор есть навязчивые мысли, я до сих пор борюсь со своим расстройством, некоторые дни проходят лучше, другие – хуже. Но я научилась применять техники, которые позволяют мне справляться со своим расстройством. В случае с ОКР, точно так же, как и с любым другим ментальным или физическим заболеванием, нужно научиться справляться с болезнью. Если у вас диабет, вам необходимы инсулин и диета, если у вас ОКР, вам необходимо подходящее лечение. Это необходимо делать постоянно, нужно постоянно наблюдать за своим состоянием.
Всё это определило мой путь. После возвращения из Меннингеровской клиники у меня возникло щемящеее чувство: я никак не могла смириться с тем, что многие люди, живущие с тем же расстройством, не могут получить лечение по причине финансовых затруднений, по причине отсутствия клиник и специалистов, и я поняла, что я должна что-то с этим делать. Вскоре после этого, в 2005 году, мы создали фонд “Peace of Mind”.»
Перевод Юлии Мягких